БОТОВ ВСЕ БОЛЬШЕ, ПРАВДЫ ВСЕ МЕНЬШЕ. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

05.04.2021

БОТОВ ВСЕ БОЛЬШЕ, ПРАВДЫ ВСЕ МЕНЬШЕ. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Георгий Почепцов

Сегодня в мире главными являются не информационные потоки, а системы удержания внимания. Избыток информации сделал многое лишним, поэтому к “своей и нужной информации” надо искусственно подгонять людей. Это тоже делают алгоритмы, порождая нужное поведение пользователей. Утрируя можно сказать, что человек тоже становится частью техгиганта, поскольку происходит резкое сужение разнообразия его поведения, сделанное в пользу Фейсбука, Гугла и под.

К. О’Нейл рассказывает: “Биг дата в основе своей является разделением на победителей и проигравших. Биг дата профилирует людей. У нее есть все виды информации о них – потребительское поведение, все имеющееся в официальных источниках, голосование, демография. Она профилирует людей и затем сортирует их на победителей и проигравших разными способами. Вас можно убедить как избирателя или вас нельзя убедить как избирателя? Будете ли вы уязвимы к этой рекламе или нет? У вас есть оценки по множеству параметров. Обработка их людьми, обладающими такими моделями, ведет к выигрышу для мира, поскольку чем больше информации, тем лучше. Когда, конечно, то, что происходит, это сфальсифицированная система, основанная на отслеживании и асимметрии информации, когда люди, имеющие власть, обладают большими объемами информации о вас, чем вы о них. Они пользуются ею, чтобы оценить вас и затем или отказать вам, или предложить какие-то возможности. Одна из вещей, на которую я обратила внимание в своем исследовании, состоит в том, что бедные люди, люди другого цвета кожи, располагают меньшим временем, чтобы быть внимательнее к тому, как информация о них собирается, поэтому они особо уязвимы перед вредными алгоритмами. Но и многие из нас анализируются многими и многими алгоритмами, многие из которых нам даже невидимы. Когда бы мы не зашли онлайн, покупали страховку, обращались за займом. Политическая реклама является одним из наиболее агрессивных видов из всех существующих. <…> Наибольшее непонимание есть у людей, считающих, что алгоритмы являются честными, объективными и помогающими. О них не следует думать как об объективных, поскольку собранная информация необъективна, а люди, которые сделали эти алгоритмы, тоже не объективны. Но самым важным является то, что они должны нести прибыль тем, кто ими обладает. Эти люди определяют успешность и часто это делается в терминах прибыли. А прибыль для этой персоны не всегда означает нечто хорошее для цели этой системы оценивания” [1].

При этом бизнес-модели этих техногигантов строятся на недопущении конкурентов. Например, Google и Facebook удерживают 80% рынка дигитальной рекламы в Великобритании [2]. У Гугла также 90% рынка поисковой рекламы. Это тип рекламы, который опирается на ваши поисковые вопросы [3]. Реклама от Гугл появится также в Gmail и YouTube.

Это “мирные” применения информационной сферы, но точно так развились и “военные”. Информационные интервенции, проведенные в нужное время, могут создавать и усиливать политические конфликты, порождать кризисы из-за поляризации общественного мнения. Например, о напряженной работе так называемых петербургских троллей пишут так [4]:

– “Между 2013 и 2018 кампании Агентства интернет исследований в Facebook, Instagram и Twitter достигли десятков миллионов пользователей в США. Более 30 миллионов пользователей между 2015 и 2017 делились постами Агентства интернет исследований в Facebook и Instagram со своими друзьями и семьей, ставили лайки, реагировали и комментировали их. Пики в рекламе и деятельности часто соответствуют важным датам в американском политическом календаре, кризисам и международным событиям. Деятельность Агентства интернет исследований началась в 2013 с Twitter, но быстро трансформировалась в многоплатформную стратегию, включающую Facebook, Instagram и YouTube. При этом наиболее распространенным вариантом являются естественные посты, а не реклама”;

– “Российское Агентство интернет исследований начало порождать дезинформацию для американских избирателей с 2012, используя те же техники, которые применялись к своим собственным гражданам и гражданам соседних стран Восточной Европы. Twitter давал посты на многих языках. Некоторые из аккаунтов были “перенацелены. Например, некоторые сместились с индонезийского для индонезийской аудитории на английский для американской. Хотя Агентство нацелено на несколько разных стран и языковых сообществ большая часть его продукции написана на русском и английском”.

Все это интервенции в мозги, призванные ввести вариант “войны” в массовом сознании между разными конкурирующими представлениями. Причем для “атакующих” важен сам факт “внутренней баталии”, а не то, кто в ней победит. Разделенное общество исходно становится более слабым, что и является целью таких интервенций.

Один из таких “кремлеботов” петербургской фабрики троллей, трудившийся на американском направлении, так рассказывает о характере своей работы: “У каждого отдела есть несколько кураторов, которые вводят в курс, обучают, помогают на первых порах, корректируют работу. Мой куратор сказал: “Твое творческое задание – прочитать статью на иностранном новостном сайте, понять проблематику, пересказать ее коротко и предложить четыре-пять комментариев на болезненные места этой статьи”. Каждому сотруднику выдается большое количество сим-карт, на них заводятся аккаунты. Причем аккаунты заводятся с разными прокси по принципу: местный житель, госслужащий, старик, молодой, женщина, темнокожая женщина… Побольше персонажей. Работа незамысловатая, 12 часов в день сидеть, читать статьи, писать комментарии, их должно быть не меньше ста, а лучше 120 в день. Я занимался новостными сайтами, другие – более серьезными: “Нью-Йорк Таймс”, “Вашингтон Пост”. Кто-то занимался фейсбуком, кто-то YouTube. И так круглосуточно, днем и ночью. Нужно было писать комментарии, которые вызывают реакцию, должна была развиваться дискуссия” [5].

Еще конкретные детали: “Весь наш этаж был иностранный. Но в другие кабинеты не пускали. У нас сидело человек 25, большой кабинетище, похожий на компьютерный клуб. Были столы, где сидели ребята на фейсбуке, человека три-четыре писали эссе. Основная масса – это мы, новостники. Были топовые, типа суперэксперты, человек пять, которые запредельно хорошо знали язык и могли сделать свою работу часа за четыре. Напротив нас был отдел, где работали с фотографиями. Ребята делали всякие мемы, бред, который привлекает внимание. Их задача была управлять трафиком, чтобы народ валово переходил за счет мема или привлекающей картинки на какую-нибудь ссылку. Огромный русскоязычный отдел был разделен по регионам – Россия, Казахстан, Украина: там говорили, что Россия молодцы, а Крым наш” (там же).

Причем интересно, что при работе на Америку нельзя было кричать “Россия – молодцы”, действовать было можно только косвенно: “Российская тема поднималась очень непрямолинейно. Например, есть какая-нибудь история про Путина, можно было ответить так: ребята, посмотрите, вот в Америке ничего не работает, а даже в России, непонятной стране, уже есть то-то и то-то. Но не напрямую: “ага, Россия – круто”. С чего бы вдруг человек из Аризоны стал топить за Россию?”. И это вполне резонно…

И о типах заданий, в результате чего приходилось писать от имени совершенно разных персонажей: “Нужно было создать, например, ветерана, участвовавшего во вьетнамской войне или в иракском конфликте, социального работника, очень толстую женщину, сидящую на пособии, но она типа боди-позитив, пацана, который собирается поступать в колледж, чернокожего, мексиканца. У меня была даже парочка индейцев, которые писали, что вот вы, сволочи, нас всех перебили. Под реформу с гей-браками обязательно нужно было завести кучу гей-френдли аккаунтов и, наоборот, консерваторов. Была таблица, кто является открытым геем во власти. Этим можно было пользоваться: ребята, вы что, у вас в правительстве такое! А другие должны были говорить: нет, у каждого есть права” (там же).

При множестве работающих возникают и неожиданные столкновения при создании дискуссий: “Была инструкция: этим не отвечать, потому что это свои. Какое-то время это держалось, потом опять забылось. Бывали смешные ситуации. Кто-то начинает в углу ржать: “Это я под этим именем, зачем ты мне отвечаешь?” Старались договариваться. Сидишь по 12 часов перед экраном, тебе надо всю эту фигню читать. График работы – два дня через два, но можно было меняться сменами. 5 дней работаешь по 12 часов и на четвертый уже мало что понимаешь. Забавно, что у некоторых ребят наступало производственное отчуждение. Я тоже такое словил пару раз: начинаешь верить в то, что все делаешь по-серьезному, какие-то споры возникают, моральные дилеммы. У меня реально голова начинала кипеть. Я поэтому оттуда и свалил через 4 месяца”.

Чем сильнее политическое напряжение между странами, тем интенсивнее становится информационный конфликт. Перед нами проходит очередная холодная война, поскольку она нацелена на разум, а не на тело человека.

Продолжение
rezonans.asia

Возврат к списку

Другие материалы автора