ПОБЕГ ИЗ МИРА РЕАЛЬНОГО И ТРЕВОЖНОГО В СЕТЕВОЙ, ГДЕ ВСЕ БОЛЕЕ ПРЕДСКАЗУЕМО И ЗНАКОМО

03.08.2021

ПОБЕГ ИЗ МИРА РЕАЛЬНОГО И ТРЕВОЖНОГО В СЕТЕВОЙ, ГДЕ ВСЕ БОЛЕЕ ПРЕДСКАЗУЕМО И ЗНАКОМО

Георгий Почепцов

А на кладбище так спокойненько,

Ни врагов, ни друзей не видать,

Всё культурненько, всё пристойненько,

Исключительная благодать.

Для начала переиначим Высоцкого: Если фейк оказался вдруг и не друг, и не враг, а так… Фейки реально более близки человеку, чем правда. Они отражают его представления о мире, как, кстати, и конспирология.

Фейки – это и наше завтра, поскольку фейк является принципиально эмоциональной новостью, а человечество тоже смещается в мир эмоций, во многом устав жить в рациональном мире. Отсюда большое число как бы эмоционально-детских реакций, которые мы видим на экране.

С другой стороны, мы подходим к возможности сохранять несовпадающие точки зрения. Это, например, агонистическая модель демократии Ш. Муфф, которая принципиально отличается от сегодняшней [1 – 2]. Сейчас всех “передавливают” на одну точку зрения, откидывая “еретиков”, в ее модели можно иметь разное мнение.

Муфф подчеркивает: “Либеральная демократическая модель с ее концепцией прав человека является выражением специфического культурного и исторического контекста, в котором, как часто отмечалось, центральную роль играла иудеохристианская традиция. Такая модель демократии–основа нашего образа жизни, что, конечно, заслуживает преданности, но нет никакой причины считать это единственным законным способом организации человеческого сообщества и пытаться навязать ее остальному миру. Индивидуализм, доминирующий в западных обществах, чужд многим другим культурам, традиции которых предлагают другие ценности, а потому и демократия, понимаемая как «народоправство», может принимать иные формы, в которых, например, польза для общества может оказаться важнее свободы личности” [1].

И в другой работе: “Выдвигаемая мной идея заключается в том, что приведение доводов относительно рациональности, воплощенной в либерально-демократических институтах, едва ли способствует формированию демократических граждан. Возникновение демократических индивидов становится возможным только благодаря увеличению числа институтов, дискурсов и форм жизни, способствующих идентификации с демократическими ценностями. Поэтому, соглашаясь со сторонниками демократии обсуждения в вопросе о необходимости иного понимания демократии, я считаю, что их предложения приводят к обратным результатам” [2].

В условиях тяжелых условий выживания, какие были в прошлом, человечество нуждалось в одной точке зрения, чтобы убрать внутренние распри. Кстати, сегодняшние информационные операции, идущие извне, как раз нацелены на поддержание раскола общества по любому вопросу, имея своей целью создавать отсутствие единства в массовом сознании. Они часто работают в поддержку той и другой стороны, чтобы усилить разделение на два лагеря.

Еретикам раньше рубили головы и сжигали на кострах. В будущем их будут лелеять как носителей иной точки зрения, что будет важным для стереоскопического видения мира.

Мир интересен тогда, когда он другой. Если он всюду будет одинаков, энергетика разности не будет работать. Во все века религия и идеология воевали друг с другом, но одновременно это двигало страны вперед.

Если сегодня США раздражает “инаковость” Китая, то в будущем эту “инаковость”, наоборот, надо будет лелеять, поскольку сочетание с “иным” дает лучшие возможности для развития, что сегодня настойчиво делает, к примеру, Силиконовая долина, сознательно создавая диверсификацию культур, а не их унификацию. То есть бизнес понял выгоду этого для экономики, но пока не поняли политики.

Сегодняшнему человеку тяжело жить в мире тревог и неопределенности, поэтому он начинает прятаться в искусственном мире: от телесериала до соцмедиа. Там в процессе сидения в кресле можно пережить много новых впечатлений.

Одновременно сеть порождает свои правила поведения, поскольку она сильнее и мощнее жизни. То, что происходит за окном, ни идет ни в какое сопоставление с тем, что можно увидеть на экране. Наверное, это стандартное поведение: более сильный игрок всегда победит более слабого. В результате сеть побеждает жизнь. Кстати, следует напомнить, что когда-то кино и телевидение “подминало” под себя жизнь. Но они все равно были слабее жизни. Теперь сеть оказалась сильнее.

Исследователи пишут: “одно из объяснений нашего постоянного присутствия в Сети – банальная человеческая зависть к отполированной фильтрами Instagram-жизни. Завтраки красивые, дети послушные (и красивые), хозяйка аккаунта собирает все возможные эпитеты сразу: все успевает, сама эти завтраки готовит, дети слушаются, мужественный спутник жизни всегда рядом и улыбается белозубой улыбкой, и вообще все очень ладно и симпатично выходит. А что же я? Эти мысли о якобы собственной неуспешности и «неправильности» способны легко вогнать в депрессивное состояние даже самую устойчивую психику. Одно из последних определений нашего «зависания» в интернете, который недавно дал журнал Wired,– это «прокрутка смерти», или doomsсrolling, doomsurfing. Эти термины обозначают тенденцию продолжать просматривать или прокручивать плохие новости, даже если эти новости печальны, обескураживают или удручают. Многие люди постоянно читают плохие новости о COVID-19, не имея внутренней возможности остановиться или переключиться на другое” [3].

И главное средство борьбы с нашими мозгами – это информационная война, которая получилась такой мощной по своей силе, поскольку мы живем сегодня в соцсетях. А поскольку мы же и распространяем и все это, то здесь впервые произошло совпадение источника-канала-цели в одной точке. Это во многом аналог анекдота и слухов. Кстати, вспомним, значимость анекдота в советское время, он как бы был одновременно развлекательным, поэтому самораспространялся, но и тем, что формировало массовое сознание и вело его к перестройке, то есть рушило советское сознание, поскольку анекдот был онтологической интервенцией из альтернативной модели мира в советскую. Причем это был очень точный и болезненный удар в явно слабое место, о котором молчала официальная модель мира.

Информационная война является очень точным инструментом, поскольку хорошо знает свои цели, что нужно тому или иному индивидуальному разуму. Кино и телевидение прошлого все же были более рассчитаны на массовую аудиторию. Сегодняшний месседж информационной войны акцентирует индивидуальные особенности тех или иных социальных групп, с которыми говорит.

Мы живем в серьезном мире, где надо бороться за свое выживание, в том числе и информационное. Ковид вообще “стреляет” без логики. Власти с логикой, но эта логика тоже направлена на выживание власти,а не населения. Сегодня властями всех стран выстроена как бы “информационная смирительная рубашка”, позволяющая управлять населением. Но одновременно и население получило свое собственное медиа в виде соцсетей.

Это ярко проявилось, например, в новой информационной политике Беларуси. Вот некоторые новые акценты:

“Основные изменения – стало больше цензуры и пропаганды. Герои и эксперты идеологически проверенные. «Негласное правило – мы не даем в эфир мнений неофициальной стороны в материалах, касающихся политики. А если даем, то с уничижением», – рассказали собеседники, работающие на одном из телеканалов”;
“То, что прозвучит в эфире, тезисно спускается сверху: какие фамилии можно называть, в каких формулировках рассказывать о событиях. Отдельные сюжеты с готовым текстом приносят спецслужбы – в них нельзя менять ни слова”;
“Государственным СМИ важно показать, что в соседних Польше, Литве, Украине, где происходили демократические изменения, живется гораздо хуже, чем мы думаем. В «Звяздзе», например, еженедельно выходят статьи о том, что украинцы не доверяют своей власти, а Литва не справляется с эпидемией коронавируса”;
«Про митинги сначала нельзя было говорить ни слова. А потом в ход пошли политтехнологии и полилась клевета. Митинги и протестующие – только в искаженном свете». Репортажи на ТВ и в газетах должны быть такими, чтобы показать протесты малочисленными, агрессивными и маргинальными. Студентов, медиков и рабочих, которые не согласны с режимом, – неблагодарным исключением.

Негативное отношение транслируют и в отношении символов протеста – гимна «Магутны Божа», бело-красно-белого флага. Их упорно связывают с нацистским режимом. А на белорусский язык переходят в тех случаях, когда хотят унизить протестующих. Слова «змагар», «асілак», «неверагодныя» журналисты госТВ употребляют как оскорбление. По информации» «Нашей Нивы» с центральных телеканалов уволилось около 300 человек. Это репортеры, операторы, световики, звукорежиссеры. Еще несколько десятков человек ушло из редакций государственных газет. Некоторые журналисты после выборов ушли в длительные отпуска” [4].

Еще один вариант анализа: “основную часть эфира занимала антипротестная тематика. «Немирный протест» – «радикальный протест» – «бандитско-террористический протест». Примерно так можно охарактеризовать эволюцию подходов госканалов к описанию происходящего в стране за последний месяц. На диверсиях, возможных нападениях, террористических атаках фокусировалось основное внимание. «И начнем с новости, которая позволяет смело утверждать, что ситуация в Беларуси переросла не просто в радикализм, а принимает форму откровенного терроризма. И вот яркий пример – недалеко от украинской границы задержаны четверо анархистов, которые по сути организовали преступную группу». «Митинги уже давно перестали быть мирными и стали настоящим полем боевых действий». Соответственно, активность силовиков пытались оправдать общемировой практикой борьбы с террором. «Не допустить беспредела и уж тем более террора, который происходит сейчас во Франции. В Беларуси за каждое хулиганство, бандитизм, мародерство обещают серьезное наказание. В МВД сообщили, задержано четверо студентов, которые на несанкционированных акциях у дороги контролировали появление силовиков». Подборки «покаянных видео» с задержанными, предупреждения об ответственности и неотвратимости наказания входили в стандартный набор инструментов воздействия” [5].

Информирование превращается в боевое оружие, которое должно принести победу одной из противоборствующих сторон. Но если следовать Муф до конца, то, возможно, следующие поколения информационных войн будут стремиться сломать парадигму агрессивного поведения для перевода его в форму благожелательных отношений.

Статья полностью

Возврат к списку

Другие материалы автора